В официальный бюджет-2023 было записано сокращение по сравнению с 2022-м как доходов (с 27,8 трлн руб до 26,1 трлн руб), так и трат (с 31,1 трлн до 29 трлн). Дефицит (2,9 трлн) предполагался даже более умеренным, чем в 2022-м (3,3 трлн).
С самого начала этот бюджет рассматривался в верхах лишь как база для торга, а не как реальный финансовый план. Грызущиеся друг с другом милитаристские лоббисты (армейские, уголовно-пригожинские, промышленные и строительные) сходились на том, что траты на них будут расти, а не уменьшаться. А государственные финансисты со своей стороны надеялись на рост поступлений в бюджет. Они воображали, что подчеркнуто скромный план по нефтегазовым доходам (8 трлн руб в качестве «базовых» доходов и 8,9 трлн руб в целом) будет перевыполнен на несколько триллионов.
Первые без проблем добились своего, а вторые ошиблись в расчетах. Нефтегазовая выручка оказалась даже ниже «базовой». Поэтому бюджетный дефицит вышел из берегов и за первые пять месяцев 2023-го превысил 3,4 трлн руб. Уже накануне пригожинского бунта потребность в новых бюджетных решениях стала очевидной.
Госфинансисты-идеалисты
Околовластный Telegram-канал «Точные цифры» за день до мятежа опубликовал план переделки бюджета-2023, опирающийся на заявления министра финансов Антона Силуанова и собственные расчетные схемы.
По сравнению с официальным бюджетом, там прописано увеличение расходов примерно до 31 трлн руб, снижение доходов до 25 трлн руб, увеличение дефицита до 6 трлн руб и покрытие добавочной трехтриллионной бюджетной дыры из трех источников:
- Сверхплановые заимствования – 0,9 трлн руб. То есть, увеличение размещений ОФЗ с предполагавшихся 2,6 трлн руб до 3,5 трлн руб.
- Продажа валюты из ФНБ в покрытие недобора нефтегазовых доходов – 0,9 трлн руб.
- Трата зарезервированных в прошлом году средств – примерно 1 трлн руб.
Наименее убедительным пунктом в этом перечне выглядит рост заимствований. Размещение облигаций федерального займа проходит с трудом и осуществляется на довольно невыгодных для властей условиях. А после удара по доверию, который нанес бунт, это станет еще труднее.
Но в целом способность казенной финансовой машины закрыть шеститриллионный дефицит крупных сомнений не вызывает даже сейчас. По крайней мере, в ближайшие месяцы, пока в финансах и экономике еще сохраняются кое-какие резервы. Гораздо менее очевидно, что реальный дефицит действительно будет всего лишь шеститриллионным.
В расчетах «Твердых цифр» бюджетные траты-2023 получились такими же, как и в 2022-м. Но это выглядит как явный идеализм. Потому что военные расходы в нынешнем году заметно больше, чем в прошлом.
Их можно оценить только приблизительно, поскольку они разбросаны по разным статьям. А в июне Минфин вообще прекратил публикацию текущих сведений об исполнении бюджета.
Но на середину мая примерные траты на ведение войны, определяемые как сумма так называемых закрытых бюджетных трат (3,1 трлн руб) и незасекреченной части расходов на национальную оборону (0,8 трлн руб) составили 3,9 трлн руб и заметно превысили (на 0,9 трлн руб) подобные траты за тот же отрезок прошлого года, которые суммарно составили 3 трлн руб.
Значит, в расчете на год затраты на ведение войны превысят прошлогодние примерно на 2 трлн руб. То есть, если в оставшуюся часть 2023-го не будет решительного секвестра либо военных, либо гражданских трат, то бюджетный дефицит достигнет 8 трлн руб.
Эта оценка хорошо подкрепляется другим расчетом. За последние 12 месяцев (июнь 2022-го – май 2023-го) накопленный дефицит бюджета составил 8,3 трлн руб (4,9 трлн руб в июне-декабре 2022-го + 3,4 трлн руб в январе-мае 2023-го). К тому же этот двенадцатимесячный дефицит постоянно увеличивается и только за май вырос на 0,4 трлн.
Поэтому по состоянию на сегодня 8-триллионный дефицит выглядит как сдержанная и даже, возможно, заниженная оценка на 2023-й. А в этом случае финансистам режима придется изыскать добавочные средства объемом не 3 трлн руб, а 5 трлн. Это гораздо более сложная задача, поскольку все неавантюрные финансовые механизмы уже и так задействованы, а растерянность, которую оставил после себя мятеж, к трезвой и взвешенной политике не располагает. К тому же обостряется «нефтяная» проблема.
Где были три нефтедоллара, остался один
Доходы от продажи энергоносителей остаются фундаментом российской экономики. На изменения в их объемах с лагом от пары месяцев до года отзываются курс рубля, скорость инфляции, величина бюджетных поступлений и уровень жизни.
Уже год нефть Brent (а с ней и российские сорта нефти) достаточно устойчиво дешевеет (табл 1), а за ней идет вниз и рубль (табл 2). Цена барреля нефти за это время снизилась со $110 до $74, а рублевый курс продвинулся от 50 с небольшим за доллар до 85. Индекс российских потребительских цен на это еще не отреагировал. Инфляция ускорится только к осени. А нефтегазовые доходы бюджета в январе-мае уже упали вдвое по сравнению с прошлым годом — с 5,6 трлн руб до 2,8 трлн руб.
Из-за падения нефтецен профицит торгового баланса РФ в январе-апреле 2023-го составил лишь $42 млрд против 114 млрд за тот же отрезок 2022-го. Годовой профицит может рухнуть чуть ли не втрое — с прошлогодних $310 млрд до $100 млрд с небольшим. Этого недостаточно, чтобы компенсировать продолжающийся отток капитала из РФ. Поэтому ради балансировки финансов и сокращения импорта власти будут поощрять дальнейшее ослабление рубля.
Растет значение и еще одного осложняющего фактора — зависимости РФ от картеля стран-нефтеторговцев и его лидера Саудовской Аравии. Весной 2020-го режим Путина предпринял последнюю попытку открытой ценовой войны с ней и после проигрыша подчинился налагаемым картелем ограничениям на добычу.
В начале 2023-го Россия добывала 10,8 млн барр в день, занимая второе место в мире после США (12,2 млн барр) и обгоняя Саудовскую Аравию (10,5 млн барр). Июньское совещание ОПЕК+ установило на ближайшие полтора года для России квоту 9,8 млн барр в день, а для Саудовской Аравии — прежние 10,5 млн барр.
Фактически РФ пытается уклониться от этого сокращения нефтедобычи, перестав публиковать сведения о ней и ссылаясь на различные помехи, мешающие немедленно снизить производство. Но в среднесрочной перспективе выполнить требования саудитов ей придется.
И это будет не единственным ударом по российским нефтедоходам. Принявшая было огромный масштаб нефтяная торговля РФ с Индией переживает кризис из-за проблем с оплатой. Индийские товары не соответствуют российским потребностям и возможностей расплатиться ими мало, рупия неконвертируема, а расчеты в долларах осложнены санкциями.
Путин с действительностью не контактирует
На фоне этих проблем претендовавшая на установочность речь главы РФ на так называемом Международном экономическом форуме в С-Петербурге не содержала в себе ни анализа текущей ситуации, ни программы на будущее.
Она состояла из голословных утверждений, заведомо не соответствующих фактам, бессмысленных статистических манипуляций и мантр, повторяемых правителем все 24 года его власти.
Путин заявил:
— Что бюджетная политика РФ «ответственная и сбалансированная», а текущий дефицит бюджета — «небольшой» (вопреки всем имеющимся фактам и поэтому без ссылок на статистику);
— что российская нефтезависимость сходит на нет, и РФ «слезает с нефтяной иглы» (вопреки рекордному среди больших экономик уровню этой зависимости: в прошлом году вес энергоносителей в экспорте Канады составил 30%, в экспорте Австралии – 42%, а в экспорте РФ – 65%);
— что в своей экономической политике он будет делать упор на «свободу предпринимательства», «гарантии защиты собственности» и «развитие частной инициативы» (эти словосочетания за годы его власти были им публично употреблены соответственно 200, 321 и 975 раз).
Молчание о трудностях, оттягивание решений и принятие таковых в режиме спецоперации, без информирования даже и главных исполнителей, — это норма путинского менеджмента. Но именно сейчас, накануне и сразу после пригожинского бунта, каких-то больших финансовых новаций глава России, кажется, не готовит. Он погружен в другие заботы и на бюджетном фронте функционирует в режиме наблюдения за грызней лоббистов и контратаками госфинансистов.
«Секвестр» в переводе на скрепный язык будет «приоритизация»
Капитаны российских финансов явно предпочли бы сохранить привычную для себя структуру госрасходов, сложившуюся еще в мирное время. В ее рамках они согласны даже на шеститриллионный дефицит, при всей его непомерности. Но они, видимо, понимают, что им вряд ли позволят работать по-прежнему. Это было ясно уже накануне мятежа, поднятого в том числе из-за несправедливого якобы раздела «военных» денег. На второй год вторжения война уже не лезет в старые финансовые рамки. Нужно придумать новые. Поэтому в июне был снят запрет на предложения повысить налоги и (или) провести секвестр бюджета.
Министр финансов Антон Силуанов: «Либо мы будем увеличивать дефицит, и тогда будет расти инфляция. Либо мы увеличиваем налоги. Либо мы наши дополнительные (т.е. военные – СШ) расходы возьмем из нашего же бюджетного пирога». Глава ЦБ Эльвира Набиуллина: «Если не повышать налоги, тогда надо резать расходы, надо решиться либо на то, либо на другое — иначе не бывает».
Судя по всему, госфинансисты больше всего боятся выхода из-под контроля бюджетного дефицита: «Увеличивать бюджетные расходы, это как масла в огонь подкинуть… Это инфляция, этого нельзя допустить» (Силуанов).
Но рассуждать об урезке военных трат технократы, конечно, не рискуют. А поднять госдоходы через рост налогов они согласны только в крайнем случае. Поэтому самый удобный путь для них –сокращение расходов гражданского назначения.
Проявив творческий подход, они решили не говорить «секвестр». Вместо него технократы в обязательном порядке используют слово «приоритизация» — видимо, как более русское и скрепное. «Приоритизация расходов» означает урезку менее приоритетных, т.е. гражданских, трат в пользу более приоритетных, т.е. военных. Осталось договориться, какой будет процедура и когда ее следует запустить.
Первый вице-премьер Андрей Белоусов считает, что бюджетные расходы надо урезать на 10–15%, т.е. примерно на 3 трлн руб. И в первую очередь «приоритизации» надо подвергнуть нацпроекты (3 трлн руб в бюджете 2023-го), из которых следует подтвердить так называемые длящиеся обязательства (1,5 трлн руб), а остальное по возможности пустить под нож. Предлагая ударить по крупным гражданским лоббистам — получателям «нацпроектных» денег, его план отображает упадок влияния невоенных магнатов. Но заняться ими Белоусов советует не прямо сейчас, а через год-полтора — скорее к 2025-му, чем к 2024-му.
Но его коллеги-технократы явно не хотят откладывать «приоритизацию» слишком надолго: «Нам придется приоритизировать бюджетные расходы. Это вопрос ближайших месяцев» (Максим Решетников, министр экономразвития). «Надо субсидии сокращать. У нас очень много трат, которые 100 лет не пересматривались» (Антон Силуанов).
Судя по всему, 2024 год станет годом крупного сокращения невоенных расходов — предположительно на 3 трлн руб. Оно ударит по всем слоям россиян снизу доверху. А вот как быть в нынешнем, 2023-м, власти еще не определились. Тем более, что после пригожинского бунта грызня между потребителями казенных средств и ресурсов приобретает совершенно непредсказуемые формы. Поэтому режим будет импровизировать — финансировать войну, наращивать дефицит и смотреть, что из этого выйдет.