Покинувший Россию богослов Андрей Кураев, который в апреле по решению патриарха Кирилла был лишен сана протодиакона, рассказал в интервью «Можем объяснить» (его видеоверсия — в нашем канале в YouTube) о том, что происходит с РПЦ в период войны и как она может измениться после ухода Путина.
О лишении сана и прощании с патриархом Кириллом
Ни один из тех людей, для кого я был отцом Андреем в былые десятилетия, не изменил своего обращения ко мне, включая епископов, с которыми я общаюсь. Я самого начала сказал, что успел расстаться с патриархом Кириллом, ушел от него по-английски, не прощаясь, поэтому его запоздалое махание бумажками юридической силы для меня не имеет. Я, что называется, в другой епархии уже был еще до того, как он выдал свою окончательную [бумагу], как ему кажется.
О переходе прихожан из РПЦ в другие церкви
Я за автокефалию каждого человека, каждого христианина. Наличие разных юрисдикций, разных деноминаций на одной территории меня не пугает, потому что каноническое право, которое это запрещает, было создано в определенных политических условиях, в угоду определенному политическому классу. Естественно, любой хозяин аптеки хотел бы, чтобы его аптека была монопольной на весь район, желательно на весь город. Естественно, епископам хочется быть монополистами, епископы писали под себя каноны в Византийской империи, но вот сегодня мы видим, что на большей части земного шара эти каноны не действуют. Во всем мире сосуществует множество разных православных епархий – румынские, албанские, болгарские, сербские, греческие, русские и так далее епископы при желании проводят конференции, общаются между собой. Наличие многих епархий в одном городе позволяет людям делать выбор.
Если у прихожанина есть право выбора священника для себя, то почему у священника не может быть права выбора епископа для себя. Что называется, на «рынке» есть пять епископов, и пусть они докажут мне и моим прихожанам, что они наиболее безопасные представители данной породы.
О преследовании священников властями РФ
Сегодняшняя социальная структура России очень средневековая. Напоминает средневековые цеха ремесленников. Вхождение в этот цех означает довольно жесткий контроль над жизнью со стороны профсоюза. Цех в случае чего будет защищать тебя от какого-нибудь феодала, недобросовестной конкуренции и так далее. Сегодня очень важно в России иметь «отчество», «вы чьих будете?». Я газпромовский, я прокурорский, росгвардейский, еще какой-то. Есть ли кто-то, кто за тебя вступится. В этом смысле в выигрышном положении находятся национальные меньшинства, особенно северо-кавказские диаспоры, потому что их координирующие органы за них вступаются, за русских – нет.
Одна из силовых вертикалей власти – это патриархия, принадлежность к ней тоже дает определенные плюсы и определенную неуязвимость для следственных локаторов и действий. Но если патриархия или епархия снимает защиту с этого человека, то это может означать приказ «работать и брать». «Он уже не наш, мы позавчера его уволили».
Как патриарх Кирилл себя рекламирует
Подобного рода самореклама [произошедшая 4 ноября история с «чудесным обретением» Кириллом иконы Казанского Божьей матери] – попытка пояснить вождю, что «я очень нужен, могу находить такие замечательные аргументы, придающие священный статус затеянной тобой операции», это месседж Кремлю о своей нужности и лояльности.
Зачем Путину опора на религию
Путин искреннен в той части, что ему нравится презентовать и воспринимать себя как собирателя земель русских. Это не религиозное, а политическое мессианство, и это для него важно. Началось это с воссоединения с Русской зарубежной церковью в начале его царствования. Ему очень нравилось понимание, что это всякие ельцины и горбачевы разбрасывались страной, а он собирает, собирает хотя бы эмиграцию. А потом потихонечку речь зашла и о том, что хорошо бы и земельку тоже собрать. Он хочет войти в историю как собиратель.
Отношение к религии у него чисто утилитарное. Нужно убедить людей, нормализовать для них нечто противоестественное – войну против братского народа. У каждого жителя России есть родственники по ту сторону фронта. Надо найти аргументы, чтобы убедить, что, оказывается, наши ракеты несут им мир. Здесь нужна сверхмотивация для того, чтобы выйти за рамки обычной этики. Религия всегда предоставляет такую сверхмотивацию, которая позволяет обнулять обычные этические императивы.
Как религия оправдывает ненависть
Если бы в религиозной проповеди был позитив – вы творите добро, вы от чего-то отказываетесь, от удовольствий, избыточного потребления, тогда было бы видно, что влияние такой религиозной проповеди минимально. Другое дело, когда речь идет о том, чтобы оправдать роскошь – а ненависть это именно роскошь в сегодняшнем мире. Те религии, которые позволяют роскошь каннибализма – эти религии востребованы, и это причина популярности ислама среди определенной части русского молодежи, и популярности неоязыческих течений.
О ложном и истинном православии
Любой создаёт свою вселенную. […] У каждого читателя свой опыт прочтения любой книги, будь то «Гамлет» или «Война и мир», и Библия в этом смысле не исключение. Каждый из христиан, хоть немного рефлексирующий над своей верой, неизбежно обречен на то чтобы создать некую свою авторскую версию христианства.
Эти версии могут быть более или менее массовыми, а зачастую это даже не замечается, что это именно версия. Патриарх обожает так говорить: «я не от себя говорю, как ваш патриарх я учу тому, чему учить бог в Библии». Поскольку я не исключение, я вижу в Евангелии отражение собственных чаяний, желаний, верований. Если христианская вера, интерпретируемая кем-то другим, отличается от моей версии, я понимаю, что это не основание для того, чтобы называть этого человека ложным христианином.
Я предлагаю расколдовать слово «православие», и не считать, что это нечто такое воздушное, фея, которая летает и учит всех любить. Это реальная многовековая, многомиллионная культурная традиция, в которой есть свои стандарты поведения, свои стигматы психологические, свои привычки, свои авторитеты, каноны. И те стратегии выживания в условиях неудобств и гонений, и стратегии навязывания себя, доминирования. Тогда православие становится более понятным, хотя и менее воздушным.
О политической лести и политическом блядстве
Православие это не только традиция писать иконы в стиле Андрея Рублева, не только монашество Серафима Саровского. Православие это культура жуткой политической лести, православие это культура взяток, это культура священной ненависти, священного насилия, политического блядства.
Хотите узнать что такое политическое блядство – найдите в Facebook страничку Бакинской Азербайджанской епархии РПЦ. Вас ждет масса острых впечатлений, когда вы узнаете о «жутких зверствах, которые армяне творили на землях святого Азербайджана» и мегатонны меда, изливаемых в адрес семьи Алиевых.
Как РПЦ будет отмываться в будущем от поддержки войны и Путина?
Такой исторический опыт уже есть, причем пройденный дважды: как-бы-покаяние церкви от былого монархизма в советские годы, и второе – отмывание от избыточной советской лояльности в постсоветские годы. В обоих случаях, как мы видим, ничего искреннего в этом близко не было. Лучше всего сказал Филарет (Денисенко), который себя считает патриархом Киевским. И он был яростным врагом идеи украинской автокефалии, еще в конце 80-х годов. И потом журналисты его спросили – как же так, владыко, вы обличали украинскую автокефалию, а сегодня сами глава автокефальной церкви украинской. Когда вы были искренни? – «Я всегда был искренен, я всегда говорил то, что было нужно для блага нашей святой церкви». Вот и вся формула покаяния.
Так будет и впредь, так и в Москве будут говорить. Самые радикальные апологеты скажут: «Да вы что! Церковь всегда была против войны. Посмотрите, наш отец Андрей Кураев что говорил!».
О будущем РПЦ и невозможности реформации
Мы живем во время относительной свободы совести, когда несогласные, сомневающиеся, могут просто уйти. Возможность выбора исключает возможность реформации, потому что реформация это когда царь вынуждает своих подданных к изменению их религиозной идентичности. И в этом смысле православный мир пропустил свою возможность реформации, и у нас реформации не будет. Будет просто миграция, миграция внутренняя, отход от православия, переход в другие религиозные формы, в неоязычество, в ислам, просто в неверие. А те, кто остались – ну значит им так нравится.