— Как вы узнали про обмен убийцы вашего мужа и что почувствовали в эту секунду?
— Сперва со мной связалась мой адвокат – она отправила мне статью про обмен. Но добавила, что пока немецкое государство это не подтверждает. Но когда я уже увидела кадры, как убийца сходит с трапа самолета в Москве и его там встречает лично Владимир Путин – все стало понятно.
— Убийца вашего мужа на свободе и избежал наказания за то, что сделал – но взамен действительно честные и хорошие люди обрели семьи, счастье, свободу – может быть это правильно?
— Любой торг с Путиным – потеря времени и блеф. Если они выбрали для себя какую-то жертву – они ее уже никогда не отпустят с крючка. И сейчас Кремль просто берет ход игры в свои руки. Как бы освобожденные люди не думали, что для них все закончилось и они могут спокойно жить и продолжать свою деятельность – это не так. Путин все равно через вот таких вот кремлевских злодеев, новых “Красиковых”, продолжит охоту за своими врагами. Отдать Путину убийцу моего мужа – обречь на смерть других врагов Кремля. И многочисленные предыдущие убийства, которые совершались за пределами России, в других странах, лишний раз подтверждают, что для него и его преступлений нет границ. Это же мне говорили и агенты, которые предупреждали о покушениях на моего мужа, Зелимхана. И когда мы еще жили в Грузии, где было первое покушение, и уже когда переехали в Германию. Они мне так и говорили: “Пусть никогда ваши головы не покидает мысль о том, что это преследование будет пожизненным. Это охота до конца. Пока они не получат желаемое – ваш труп”
— Некоторые СМИ написали про обмен, что тем самым Путин показал другим своим карманным убийцам, что он “своих не бросает”. И что бы они не совершили во имя его, он вытащит из тюрьмы и вернет домой. И вы наверняка помните фразу, которую сам Красиков говорил в тюрьме охраннику: “Путин не позволит сгноить меня в вашей тюрьме”. Так и вышло, выходит. Выходит, что это еще и знак другим его киллерам: “все будет хорошо, убивайте за меня и во имя меня!”
— Именно так. И именно это меня так сильно гложет. Освобождение преступника, который показал, что суверенность страны, законы другой страны – ничего не значат, если ты киллер Кремля – это опасный прецедент для всей Европы, для всего мира. Тем более, что и с момента совершения преступления прошло совсем немного времени. Все же я уверена, что можно было не отдавать Путину его убийцу. Красиков был на пожизненном заключении. А тут спустя пару часов у трапа самолета его встречает сам Путин, жмет ему руку. И он получит свою награду, как герой. И скорее всего должность какого-нибудь депутата Госдумы – как тот же Андрей Луговой, который отравил в Лондоне критика Путина Александра Литвиненко и за это преступление получил место в Думе.
— Вы упомянули покушение в Грузии. А вообще насколько ваша жизнь с Зелимханом до последних часов была жизнью людей, на которых идет охота?
— Да, конечно. Я проживала детективную жизнь. И все 17 лет супружеской жизни были такими. И речь не только о моментах покушения – просто все время ты осознаешь это преследование. По сути, Зелимхан ведь был полевым командиром всего лишь два с лишним года. И он тогда был совсем молодым -- когда он уходил на войну, ему было 20 лет. Но со своего прицела, когда он вернулся в Грузию – они его так и не спустили. Пока правил Саакашвили, было чуть легче и спокойнее. Но когда с власти пришли пророссийские силы во главе с Иванишвили, оставаться в стране уже оказалось невозможным – собственно, и первое покушение случилось вскоре – в мае 2015 года.
— И вы сразу решили покинуть страну и перебраться в Европу?
— Да, в течение года я любыми путями пыталась уехать. Несколько стран отказали мне в документах. Но затем удалось получись сперва туристическую визу в Польшу, куда я сразу уехала с детьми. А потом и гуманитарные визы в Германию. Правда, в Польше еще пришлось помучаться, так как меня не хотели выпускать из аэропорта с четырьмя детьми и по прилету нас всех тут же задержали. Зелимхан на тот момент уже знал, что планируется повторное покушение, которое должно быть осуществлено в течение полугода – и перебрался в Украину. Но в конце концов после всех скитаний мы обосновались в Германии, где, как показала жизнь, тоже чувствовать себя в безопасности нельзя. Но живем здесь – я и дети – уже семь лет.
— А вы чувствуете себя в безопасности там после убийства Зелимхана?
— Не люблю этот вопрос. Что такое безопасность вообще? А вы чувствуете себя в безопасности, где бы вы ни были сейчас, скажите?
— Нет, конечно. Я оппозиционный журналист, много лет критикую Кремлю и Путина.
— Вот я не люблю это слово. Мы в надежном хранении у нашего Творца. И наш путь предопределен.
— Вы по-прежнему любите своего мужа?
— Если бы не любила, не родила бы ему столько детей. Один муж, четверо детей. И наша любовь.