Представил себе, что какие-нибудь совсем незнакомые с Россией люди просят меня в нескольких словах перечислить основные характеристики российского политического сообщества, его ментальные и поведенческие особенности.
Вот что получилось*:
1 Комплекс неполноценности, помноженный на манию величия – комбинация, ведущая к периодически сменяющим друг друга циклам самовосхваления и самоуничижения;
2 Длинные периоды доминирования консервативных настроений, перемежаемые вспышками яростного желания отринуть прошлое и всё перестроить;
3 Склонность к централизации, компенсируемая нелюбовью к центру и периодическими всплесками регионализма;
4 Ориентация на силу и успех;
5 Неискренность;
6 Жизнь напоказ;
7 Недоверие к окружающему миру и привычка незаметно (а на пике тренда, наоборот, демонстративно) от него отгораживаться;
8 Отсутствие привычки к умеренности и неумение вовремя остановиться;
9 Адаптивность и умение приспосабливаться;
10 Неспособность к самоорганизации, привычка организовывать процессы через внешнее регулирование;
11 Чрезмерная эмоциональность и, как следствие, определённая поверхностность в суждениях;
12 Чрезмерная зацикленность на обряде в ущерб содержанию;
13 Привычка жить одним днём, сочетающаяся с тоской по стратегическому планированию;
14 Конъюнктурность;
15 Завистливость;
16 Агрессивность и привычка решать вопросы силой;
17 Терпеливость, граничащая с фатализмом и пассивностью;
18 Инфантильность и спрос на заботу сверху;
19 Зацикленность на консенсусе и неготовность терпеть несогласие;
20 Любовь к морализаторству в собственном исполнении и нелюбовь к нему же в исполнении кого-нибудь другого;
21 Цинизм;
22 Равнодушие к морально-этическим аспектам происходящего, прикрываемое активным - и очень поверхностным - морализаторством на публике;
23 С трудом прорастающее, едва пробивающееся, но всё-таки ещё явно недостаточное уважение к личности;
24 Привычка к регламентированию и отсутствие внутренней свободы;
25 Дефицит автономности;
26 Иерархичность;
27 Обидчивость;
28 Наносной, поверхностный коллективизм, прикрывающий глубинный индивидуализм;
29 Непрактичность;
30 Инерционность;
31 Безответственность;
32 Эмоциональная неустойчивость;
33 Неспособность к самоограничению;
34 Несамодостаточность и сильная зависимость от мнения окружающих, время от времени компенсируемая взрывом демонстративного наплевательства по отношению к тому, что эти окружающие скажут;
35 Декларативная любовь к «большому дискурсу» и мессианству, компенсируемая внутренним недоверием ко всему глобальному;
36 Декларативная приверженность эгалитаризму, скрывающая повсеместную тягу к расслоению;
37 Внеисторичность, неспособность почувствовать динамику процесса, чрезмерная фиксация на статус-кво, когда каждое конкретное состояние воспринимается как данное на века.
Многие из указанных характеристик можно понять и почувствовать только во взаимосвязи с другими; будучи рассмотренными по отдельности они способны предстать совсем в ином свете. Какие-то из перечисленных пунктов представляются дублирующими другие и упомянуты просто потому что они позволяют увидеть какую-то новую грань того, что было описано ранее в иных терминах.
В некоторых случаях кажется, что какие-то характеристики в какой-то своей части вступают в противоречие друг с другом, как, например, перечисленные в п. 6 и 7 или 8 и 9 или 9 и 10 или 16 и 17. Так и есть, российское общественное сознание очень противоречиво и иногда два взаимоисключающих состояния находятся настолько близко друг к другу, что оказывается достаточно небольшого толчка, чтобы запустить новый тренд, который оказывается полностью противоположным предыдущему. В качестве примера можно вспомнить Пригожина, который, начав в качестве контрреволюционной силы, менее чем через год превратился в главного революционера, шатавшего систему больше, чем все оппозиционеры вместе взятые.
В общем, если попытаться ужать все перечисленные пункты в один, то я бы сказал именно о противоречивости, о способности вмещать невмещаемое и сочетать несочетаемое.
Как сказал Бунин: «Из нас как из дерева – и дубина, и икона».
Самое интересное здесь то, что эту свою раздвоенность российский политикум практически не осознаёт. Он слишком погружён в своё текущее состояние, слишком не способен посмотреть на происходящее хоть немного отстранённо, со стороны. Саморефлексия – не самая сильная наша сторона. Поэтому каждая смена цикла в России воспринимается как нечто совершенно новое и невиданное. Каждый раз приводит к шоку: «Как же так?!»
* * *
Никаких особых поводов для национальной гордости в перечисленных особенностях я не вижу и культивируемое правящих режимом чувство превосходства над окружающим миром считаю ничем не оправданным, но при этом и повода для самобичевания во всём этом тоже не усматриваю. Мы такие, какие мы есть, потому что таков был пройденный нами путь. Мы – сумма того, что происходило с нами в истории, не более того. Имеющиеся недостатки надо критиковать и корректировать, а вот ставить на себе крест точно не стоит. В конце концов, история – которая, как я написал выше, нас формирует – ещё не закончилась, а значит процесс формирования продолжается.
Дорогу осилит идущий.
________________
* Ещё раз уточню, что речь идёт не о «национальном характере» в целом, не о «национальных особенностях» и «менталитете», а о том, как в России организован политический процесс. О политическом, если можно так выразиться, преломлении «менталитета».
Автор признан Минюстом РФ иностранным агентом.