10 октября стало известно о гибели в российском плену 27-летней украинской журналистки Виктории Рощиной, об этом Минобороны России сообщило ее отцу в ответ на обращение, направленное 28 августа этого года. В электронном письме от ведомства говорится, что Рощина скончалась 29 сентября, тело журналистки обещают вернуть «украинской стороне в рамках обмена телами задержанных». Причина смерти не уточняется.
Рощина работала в издании Hromadske, была внештатным автором «Украинской правды», писала о жизни на оккупированных территориях Украины и дважды попадала в российский плен. По словам представителя главного управления разведки Украины Андрея Юсова, в ближайшее время Рощину должны были включить в список на обмен пленными. Но не успели.
«МО» поговорил с адвокатом, занимающимся поиском украинских пленных в российских тюрьмах и основателем проекта «Поиск.Плен» Николаем Полозовым о том, что происходит с пленными в России.
По его словам, в плену удерживают тысячи гражданских лиц, не прошедших фильтрацию, а также неопределенное количество военнопленных. Против многих из них не возбуждены уголовные дела, они не имеют правового статуса и полностью оторваны от связи с внешним миром. Если против пленного возбуждено уголовное дело, украинцы могут связаться с ним с помощью российских независимых адвокатов или волонтеров. Однако наличие правового статуса все равно не гарантирует безопасность. Так, Россия передала родственникам погибшего в СИЗО бойца Азов его расчленненое тело, чтобы, вероятно, скрыть следы пыток.
— Это первый украинский журналист, который погиб в плену?
— Да. Хотя Россия удерживает некоторое количество украинских журналистов, прежде всего из среды крымских татар. Для меня это личная утрата, потому что Викторию я знал лично. Она освещала процесс по делу украинских военных моряков, мы общались. Это ужасно. Я выражаю глубочайшие соболезнования ее близким.
— Скажите, у Виктории были адвокаты?
— Виктория находилась в так называемой серой зоне, она была задержана за противодействие СВО. То есть уголовное дело в отношении нее так и не было возбуждено. Когда человека содержат в этом статусе, доступа к нему не имеет абсолютно никто, кроме представителей российской власти.
То есть даже если мы знаем, что человека содержат в конкретном следственном изоляторе, в конкретной исправительной колонии, по официальному учету эти люди не проходят. Они проходят по закрытым учетам Минобороны. В этом случае, к сожалению, человек находится в полной власти российских властей. Именно российские власти полностью несут ответственность за смерть Виктории.
— Она имела связь с близкими?
— Она находилась там инкоммуникадо [без связи с внешним миром — прим. ред.] Я знаю, что близкие предпринимали огромные усилия для того, чтобы ее найти, задействовали все возможности, и неофициально им сообщали, что она действительно находится в РФ и что она жива.
Хотелось бы, чтобы международные организации, которые защищают права журналистов, оказали давление на российские власти, хотя бы в вопросе расследования обстоятельств ее смерти. У меня есть серьезное подозрение, что российские власти попытаются все засекретить.
— У Виктории был официальный статус военнопленной?
Дело в том, что Россия никому не дает такой статус, чтобы не соблюдать положения Третьей Женевской конвенции об обращении с военнопленными. В России нет военнопленных. Ни одного, по мнению российских властей. Есть задержанные за противодействие СВО. Такого статуса, как задержанные за противодействие СВО, нет ни в одном российском законе. Это просто вот придумали так, чтобы не нести ни за что ответственность. И она находилась именно в этом статусе.
— Есть ли информация о том, сколько человек сейчас находятся в российском плену?
Точной цифры нет по двум причинам. Первая причина — украинские военнослужащие, которые не возвращаются после боевого задания и чьи тела не обнаружены, признаются пропавшими без вести. При этом многие из них находятся в плену. Вторая причина — российские власти скрывают количественные показатели находящихся в плену граждан Украины и их статус (то есть военнопленный это или мирный житель, есть ли в отношении него уголовное дело).
В российском плену находятся и гражданские и военные. В отношении части из них российские власти возбуждают уголовные дела. И тогда об этих людях становится хоть что-то известно. Но основная масса находится в закрытых спецучреждениях, к которым абсолютно нет доступа. Эти люди фактически без правового статуса [как погибшая журналистка Виктория Рощина — прим. ред.].
Вопросом гражданских лиц в российском плену занимается офис омбудсмена Украины. Это тысячи людей, которые не прошли фильтрацию на оккупированных территориях. Причем с 2014 года. В некоторых случаях людей удерживают годами без судебных решений, без каких-либо оснований.
Иногда из этого фонда военнопленных и гражданских заложников подбирают кандидатуры под сфабрикованные уголовные дела. Почему это делается? Раздутый репрессивный аппарат требует демонстрировать какие-то успехи. Они таким образом формируют статистику, тем самым зарабатывают на всех уровнях. Это касается СК, прокуратуры, судей.
В 2014 году было создано управление в СК РФ по расследованию запрещенных методов ведения войны. Дела фабрикуются по нескольким направлениям. Если речь идет о военных, то это статья 356 УК РФ (нарушение правил и обычаев ведения войны) и дополнительно может быть статья 105 (убийство). Если о гражданских — их, как правило, обвиняют в совершение терактов. Еще большая категория — это госизмена. Паспортизировали население и потом вменяют им разглашение военной тайны (например, могут обвинить в том, что фотографировал военные объекты).
— Удается ли родственникам пленных как-то с ними списаться?
— Это очень сложная задача.
Переписка обязана обеспечиваться в соответствии с положениями норм международного гуманитарного права, в частности, Третьей Женевской конвенции. Но российские власти всячески препятствуют ее реализации.
Иногда российские власти передают записки пленных с помощью Международного комитета Красного Креста. В местах содержания пленных (как правило, в бывших следственных изоляторах или в исправительных колониях) собирают однообразные записки примерно одинакового содержания, затем эти записки передают представителям Международного комитета Красного Креста. При этом до самих пленных этих представителей не допускают. Потом они уже везут записки в Украину, где украинские власти распределяют их между адресатами. Это охватывает далеко не все количество пленных и происходит совсем нерегулярно.
Второй путь — это коммуникация с теми военнопленными, в отношении которых возбуждены уголовные дела, которые получили легальный правовой статус в России: подозреваемый, обвиняемый, подсудимый или осужденный. И в таком случае в соответствии с российским уголовно-процессуальным кодексом данные лица приобретают право на переписку. Родственники могут направлять письма своим близким с помощью системы «Зона телеком», но, как говорится, есть нюансы. Оплатить отправку письма можно только с российской карты.
Также военнопленный, которого преследуют в уголовном порядке, может сообщить информацию независимому адвокату (если такой есть), а адвокат передать ее родственникам. Бывает, что в отношении пленного возбуждают уголовное дело, и назначенный государством адвокат пытается выйти на связь с родственниками. Но к таким случаям необходимо относиться очень внимательно. Уже неоднократно были попытки вымогательства денег от родственников со стороны этих лиц, а также попытки, вовлечь родственников в какую-то преступную деятельность против Украины.
— Помогают ли россияне украинским пленным?
Да, есть небольшое число волонтеров. Они очень сильно рискуют.
Они помогают оплачивать эти самые письма через систему «Зона телеком» или «ФСИН-письмо», собирают средства, покупают необходимые вещи и отправляют их пленным. Также есть люди, которые помогали украинцам с эвакуацией через российскую территорию. С начала вторжения в Россию ужесточились репрессивные нормы и некоторых людей, которые помогали украинцам, преследовали и впоследствии даже вынесли обвинительные приговоры.
— Эти волонтеры объединены между собой какой-то организацией?
— Как правило, это децентрализованная система. Различные правозащитные организации, некоторые из которых в России уже запрещены, имели полевых сотрудников, которые осуществляли в регионах какую-то деятельность. И вот по этим старым связям эта помощь и оказывается.
— Вы сказали, что военнопленных защищают независимые адвокаты. Это российские адвокаты?
— Да. Дело в том, что оказывать правовую помощь на территории России могут только адвокаты с российским статусом.
Наша гуманитарная инициатива «Поиск.Плен» как раз обеспечивает возможность привлечения в дела таких независимых адвокатов, которым мы можем доверять. Которые ранее, например, со мной работали по ряду дел политического направленности, в том числе защищали украинских военных моряков. Конечно же, риск для этих адвокатов тоже до сих пор существует, но они есть, и они работают. Хотя этого недостаточно для того, чтобы предоставить всем пленным независимых адвокатов.
Еще ряд адвокатов работает от правозащитных организаций, которые имеют определенную репутацию и не будут привлекать абы кого к этой работе. Конечно, число таких адвокатов тоже очень ограничено. Мы понимаем, что и в адвокатской среде взгляды на происходящее диаметрально противоположные. Известны случаи, когда власти приглашали своих карманных адвокатов для того, чтобы они способствовали фабрикации уголовных дел.
— Военнопленным с правовым статусом оказывают медицинскую помощь?
Конечно, в российской тюрьме находится очень тяжело. Они находятся в достаточно тяжелых условиях. За время процесса против бойцов полка «Азов» как минимум один боец — Александр Ищенко умер в СИЗО. При чем обстоятельства смерти до конца не установлены.
Но некоторым из них медицинскую помощь оказывают. Например, один из фигурантов дела — Олег Межгородский — в силу ранения мог потерять ногу, но благодаря работе адвоката, который вынудил российские власти оказывать ему помощь, ногу удалось спасти.
— Газета Washington Post выпустила статью, в которой родственники погибшего бойца «Азов» Александра Ищенко рассказали, что российские власти сделали все для того, чтобы невозможно было установить причину смерти. Тело было расчленено и в таком состоянии, что уже невозможно было провести медэкспертизу.
— Таких случаев много, когда невозможно установить причину смерти из-за состояния тела, которое передала российская сторона.
Мы прекрасно понимаем, в каких условиях содержат военнопленных и гражданских заложников. Мы знаем практики, которые применяются российскими властями — это избиения, пытки, их морят голодом и так далее. Конечно же, среди пленных есть некий процент людей, которые этого не выдерживают и погибают. Естественно, российские власти всячески не заинтересованы в том, чтобы достоверные причины смерти стали известны родственникам в Украине.
Мы все помним ужасный теракт в Еленовке, где погибло очень много военнопленных. Да, это делается намеренно. Это делается для того, чтобы скрыть следы военных преступлений, жестокого, бесчеловечного обращения с военнопленными. И это должно быть отдельным предметом расследования Международного уголовного суда. Жестокое обращение с пленными – это очевидное военное преступление.
— Существует ли какой-то способ вернуть пленных домой?
Единственный способ вернуться на родину — это обмен. Двух подсудимых человек из полка «Азов», уже обменяли. Это даёт надежду остальным.