Дата и обстоятельства трагической гибели экс-министра и экс-губернатора Романа Старовойта по-прежнему неизвестны. Неясно, был ли он на тот момент действующим министром транспорта или застрелился, когда узнал об отставке. Обсуждаются противоречивые версии о том, убил ли он себя сам, или суицид был инсценирован. На его похороны пришли почти все вице-премьеры — старшие товарищи по правительству — но так и не появилось заявления или телеграммы от Путина. О том, как это беспрецедентное самоубийство (или убийство), воспринимают в высшей элите, главный редактор «МО» Максим Гликин поговорил с политологом, бывшим чиновником правительства и спичрайтером Путина Аббасом Галлямовым*.
– Как элиты отреагировали на внезапную смерть министра?
Конечно же они в шоке, потому что это не Пригожин. Того понятно за что убили, он восстал, он превратился из силы, которая оберегала режим, в силу, по сути, революционную. Поэтому он должен был исчезнуть — и то, что с ним случилось, выглядело логичным. Остальные российские элиты на себя это не экстраполировали. А в случае со Старовойтом — он же играл по правилам, не восставал, ничего плохого не делал. Да, он был коррупционером, но в рамках системы, он был встроен в систему, имел «крышу», которая, казалось бы, гарантирует ему безоблачное будущее — он работал с Ротенбергами. И теперь то ли Ротенберги его грохнули, потому что он слишком много знал, то ли какие-то там соперники Ротенбергов пытаются их таким образом дискредитировать.
Может быть он и сам, конечно, — но это значит, что он видел свое будущее... Поэтому сейчас там, в элитах, состояние, близкое к тихой панике. Ты успокаивал себя тем, что ты играешь по правилам — и у системы не может быть к тебе претензий. А выясняется, что правила по ходу дела меняются. Игра по ним не гарантирует тебе безопасности и спокойствия. Играя по старым правилам, ты можешь в какой-то момент оказаться нарушителем. И будешь жесточайшим образом наказан. Это шокирует.
– А почему правила изменились?
Во-первых, есть общее ужесточение системы на фоне войны. То есть цена человеческой жизни — копейка. Если можно убить сотни тысяч человек на фронте, то почему бы не убить пару-тройку в тылу? В чем проблема? Табу снято, все — убивать можно. Это такой бэкграунд всей нынешней ситуации в стране.
В случае со Старовойтом — ВСУ вскрыли слабость российской обороны. Это был уже личный удар по Путину, такая пощечина. И то, что в другой ситуации не вызывало никаких вопросов, вдруг стало серьезнейшей проблемой. То есть вот политика вмешалась. Пока ВСУ туда не вторглись, все закрывали глаза на эти хищения Старовойта. Невозможно предположить, чтобы в Москве о них не знали – просто молчали, потому что все было системно, так сказать, по правилам. Кому надо — заносилось.
А когда появился внезапный фактор в виде ВСУ — все посыпалось.
И никто сейчас не знает – где и что в следующий раз вскроет какая-то новая атака ВСУ. Вспомните операцию «Паутина» — уже и в Сибири они могут что-то такое сделать. Поэтому сейчас, конечно, все неуверенно себя чувствуют.
– Но мы не видим увольнения чиновников и исхода элит из страны. Они остаются, продолжают работать – почему?
В России включен режим военного времени. Любая попытка уволиться — ты должен внятно и убедительно объяснить, а почему ты хочешь уволиться. А если у тебя нет такой аргументации, которая приемлема для начальства — ну, это просто сочтут предательством, попыткой соскочить с корабля перед решающей битвой. Пока все было хорошо, все нормально, ты работал. А сейчас, когда появились проблемы, враг, война... И ты такой — ну все, ребята, я пошел…
Поэтому люди продолжают работать. Будь у них свобода выбора, подавляющее большинство уже бы ушли. Участвовать во всем этом, предвидя, что их ждет, когда или в Гааге сядешь, или свои же чекисты грохнут… В любом случае – ничего хорошего. Поэтому и введен такой жесткий формат, чтобы не разбежались.
– Некоторые функционеры путинской системы анонимно говорили, что в случае побега из страны им грозит смерть. Это что-то новое? Раньше речь шла только о посадках, теперь появилось слово «убьют».
Ощущение, что могут не просто посадить, но и убить – оно не могло не появиться после всех этих многочисленных странных смертей руководителей нефтегазовых компаний. Достаточно посмотреть на то, что происходит на фронте, на многочисленные убийства мирного населения и на то, как власть это все оправдывает. Как пропаганда беснуется, объясняя, что убивать — это хорошо. Каждый понимает, что цена человеческой жизни - копейка. И каждый умный человек экстраполирует это и на себя. Только идиоты не способны понять, что это касается и их самих.
Весь опыт 1937 года, он буквально кричит о том, что после того, как закончатся чужие, приходят за своими. Что сама по себе логика репрессий, она требует сначала уничтожить врага видимого очевидного, а потом заняться поисками врага скрытого.
А он же маскируется под лояльного. Поэтому любого лояльного могут взять. Главный опыт 1937 года как раз в том, что нет той степени лояльности, которая гарантировала бы тебе, что за тобой не придут. Ты можешь с утра до вечера воспевать вождя, можешь увесить свой кабинет его портретами, можешь называть детей, внуков его именем — и все равно сядешь или будешь расстрелян. Уж кто-кто, а наш-то человек это прекрасно понимает. «От сумы и от тюрьмы не зарекайся».
– Как такие практики влияют на сам режим? Они сплачивают его функционеров?
Нет, такие вещи не могут сплачивать. Они прокладывают огромное количество внутренних разломов, которые при взгляде извне незаметны, но которые ослабляют систему. И поэтому такие системы долго не живут. Поражение, смена руководителя… Может быть совершенно неожиданная история.
Пригожинский бунт — именно об этом. Из вчерашнего лоялиста может вдруг вырасти революционер, который эту систему буквально обрушит. Пригожин остановился в одном шаге от этого. Остановился именно потому, что он был системным человеком — он не хотел ее рушить. Но это такой верный предвестник заката.
Крах будет не обязательно в виде революции или военного переворота. Наиболее вероятный сценарий в таких ситуациях, это как раз попытка изменить систему изнутри. В какой-то момент, в момент резкого ослабления системы, верх возьмет логика: ребята, давайте какую-нибудь перестройку устроим. После Сталина была десталинизация, после Мао Цзэдуна через некоторое время к власти приходят модернисты, которые консолидируются вокруг наиболее последовательного реформатора изнутри, Дэн Сяопина.
Опыт говорит, что если система не рухнула в результате внешнего давления, как режимы Гитлера, Муссолини, Пол Пота, то она рухнет в результате внутренней трансформации. Будем надеяться на это.
*автор признан Минюстом РФ иностранным агентом.