Урсула фон дер Ляйен заявила, что Россия ведёт против Европы гибридную войну. Глава Еврокомиссии призвала ЕС реагировать «мерами, выходящими за рамки традиционной обороны», и пообещала представить план укрепления потенциала Европы в девяти ключевых сферах — от ПВО и артиллерии до кибербезопасности.
Обсудили с военным аналитиком Русланом Левиевым, что стоит за этой риторикой, как развивается гибридная кампания России и какие сценарии реально угрожают Европе.
— После Валдайской речи Путина, где он вновь угрожал Европе, последовала серия атак дронов в Дании, Норвегии и Германии. Можно ли говорить о какой-то связи между этими событиями и действиями России?
— Мы, как сторонние исследователи, пока не можем доказать причастность России, потому что ни один из этих дронов не был сбит. Все заявления носят текстовый характер, видеоподтверждений крайне мало. Например, одно видео из Дании позже оказалось учебным полётом местной лётной школы.
Поэтому сейчас сложно утверждать что-то однозначно. Мы придерживаемся журналистских принципов и не можем заявлять того, что не подтверждено фактами.
Кроме того, такие истории часто запускают цепочку ложных сообщений. Один реальный случай вызывает десятки фейков. Весной, например, в Нью-Йорке была похожая история: люди видели над Бруклином «странные беспилотники», началась паника, а потом выяснилось, что это просто самолёты, взлетающие из JFK.
Похожее может происходить и сейчас в Европе — часть сообщений реальна, а часть просто результат истерии, где всё приписывают «российским дронам».
— Но атаки на Польшу российскими беспилотниками — факт. Можно ли говорить о нарастающей эскалации со стороны России в отношении стран Европы и НАТО?
— Безусловно. Это уже давно идёт. Мы помним истории с посылками, которые должны были загореться на бортах самолётов DHL, поджоги заводов в Германии, хакерские атаки, повреждения подводных трубопроводов и кабелей «непонятными судами». Были залёты дронов в Румынию и Польшу, нарушения воздушного пространства Эстонии российскими истребителями.
Так что да, это часть общей стратегии российских сил — постепенно увеличивать число подобных провокаций, придумывать новые и регулярно их осуществлять.
— Как далеко всё это может зайти? Мы ведь не говорим о прямом нападении на НАТО, но где предел этих действий?
— Судя по всему, они не стесняются поджигать крупные заводы или пытаться пересылать взрывчатку через самолёты — для них это, похоже, уже норма. Одновременно они проверяют, как разные европейские страны будут реагировать: станут ли прямо обвинять Москву, предпримут ли конкретные шаги.
Я не ожидаю прямых боевых столкновений или появления «зелёных человечков» на территории Эстонии или других стран НАТО. Но провокации, в ходе которых может погибнуть человек, — вполне реальный сценарий.
— Может ли Европа ответить на эти провокации России зеркально — действовать асимметрично, проводить операции на территории противника?
— Я сильно удивлюсь, если это произойдёт. Всё-таки европейские страны не находятся в состоянии войны с Россией. Украина может проводить диверсии в ответ, и она это делает регулярно, но европейские государства — нет, конечно.
Максимум, что можно представить, — это какие-то кибероперации со стороны США: атаки на элементы российской инфраструктуры в теории возможны. Но поджоги, взрывы, запуск беспилотников — слишком маловероятно. Европа старается соблюдать хоть какие-то рамки приличия.
— А насколько вообще адекватна реакция Европы на такие угрозы? Недавно был саммит в Копенгагене, где обсуждали «стену от дронов», но конкретных решений пока нет. Европа реагирует достаточно быстро и серьёзно или всё идёт слишком медленно?
— Восточноевропейские страны всё понимают и действуют активнее: реформируют армии, создают подразделения против дронов. Украина и Румыния, например, начали совместное производство оборонных беспилотников.
А вот принять общее решение на уровне ЕС или НАТО сложнее. Там нужно почти единогласие, а есть Венгрия, Словакия, есть западноевропейские страны, которые тянут в сторону «давайте не эскалировать, решать всё дипломатически». В таком большом объединении договориться крайне трудно.
Возможно, мы просто не знаем всех деталей: на уровне разведки и военных структур уже могли быть приняты секретные меры, о которых публично не говорят — и понятно, почему. Россия не должна знать, к чему именно готовится Европа.
— Если Европа сама не готова действовать жёстко, почему тогда не усиливает Украину, которая фактически защищает восточные рубежи Европы? Те же «Таурусы» обещали, но так и не поставили. Почему нет активизации поставок?
— Если говорить о дальнобойных вооружениях вроде «Таурусов», то их производят западноевропейские страны, где к вопросу эскалации относятся с большой осторожностью. Поэтому и тянут.
В целом же проблема — в деньгах. Три года Европа вооружает Украину, поставляет технику, боеприпасы, средства защиты. Запасы иссякают, а война остаётся дорогой для всех. Странам нужно заботиться и о собственных бюджетах, и о социальных программах.
Сейчас ищут новые пути финансирования — например, обсуждают «репарационный кредит». Но и он застопорился: та же Бельгия боится, что Россия подаст в суд, мол, вы хранили наши замороженные деньги, не сохранили, теперь возвращайте. Поэтому всё упирается в деньги.
— Не кажется ли вам, что Европа медлит там, где можно было бы принять очевидные меры по обороне? Например, для защиты от дронов нужны недорогие решения, а не дорогостоящие перехваты F-35.
— Согласен — Европа медлит именно в этом смысле. Сбивать дроны истребителями дорого и нерационально, особенно при дефиците денег. Нужны более дешёвые средства ПВО и противодействия БПЛА. А если говорить о существенном влиянии на саму войну в Украине — никакое оружие не заменит людей. Никто не готов посылать пехоту «за украинцев», поэтому влияния на исход
— Может ли Россия пойти дальше — от ударов беспилотниками к наземным операциям против стран НАТО (например, «сделать коридор» через Прибалтику)? Насколько такой сценарий реалистичен?
— Я в это слабо верю. Любая попытка прорвать коридор повлечёт прямое столкновение с войсками других государств НАТО и станет актом прямой агрессии — с очень высокими рисками ответных ударов по глубинным позициям. Это автоматически может перерасти в полномасштабный конфликт, и такие риски вряд ли оправданы. Конечно, предсказать голову лидера сложно, но с военной точки зрения это крайне рискованный и маловероятный сценарий.
— Не является ли текущая кампания провокаций попыткой отвлечь население и элиты от неудач на украинском фронте?
— Я не эксперт по политологии, но, по моему ощущению, общества по обе стороны устали от войны: люди хотят, чтобы всё это прекратилось. Так что передёргивать общественное мнение демонстрациями внешней угрозы — это не самый очевидный способ. Думаю, провокации скорее преследуют другие цели: посеять хаос и раздор в рядах европейских стран и протестировать их реакцию. Ещё одна мотивация — заставить европейцев задуматься о собственных средствах защиты и удержать часть вооружений у себя, а не передавать их Украине: «Смотрите, уже прилетает и к вам — оставьте себе ПВО и дальнобойные системы».