Автор: Артур Тарисов
Известный демограф Алексей Ракша опубликовал результаты своего анализа первого квартала 2025 года. В них говорится, что за первые 3 месяца в России родилось примерно 293-294 тысячи детей. Это самый низкий результат за 3 века. Такое же количество появилось на свет на рубеже 18 и 19 веков. В интервью «МО» демограф объясняет, почему усиливается демографический кризис, а «семейная» политика Кремля не дает результатов.
— Что означает для России падение числа родившихся до уровня XVIII века? 290 тысяч — это много или мало?
— Если это антирекорд за 225 лет, то, наверное, это мало. Это самый низкий уровень за более чем два столетия.
Но Россия здесь не одинока. Есть страны, где это самый низкий уровень за три или даже за четыре века. Во Франции — может быть, за семь-восемь веков. То есть Россия находится в одной связке с Европой. Россия — это Европа.
— Почему в России так происходит? В Европе один процесс, в России — наверняка другой?
— В принципе, у нас процессы похожи. Просто в России очень большая амплитуда этих демографических волн: то густо, то пусто — то большое поколение, то маленькое. Но каждая следующая волна все равно ниже предыдущей. Каждая следующая «яма» — тоже глубже. Поэтому в целом Россия не так сильно отличается от Европы. Разница в том, что у нас не такой большой миграционный прирост, как, скажем, в некоторых европейских странах. Поэтому население России сокращается. В Европе же, при такой же или даже более низкой рождаемости, население еще как-то растет за счет миграции. Правда, местным жителям это не всегда нравится.
— Если я правильно понимаю, то можно сказать, что Россия переживает «демографическую яму», которая началась еще в 1990-х? То есть все это последствия того времени?
— Именно так. Есть понятие «демографический эхo». То, что происходит сейчас, — это отголосок того, что случилось в 1990-х, когда рождаемость резко упала. Родилось мало детей — сейчас эти дети выросли и сами составляют новое поколение родителей. А их просто мало физически. Поэтому даже если бы каждая женщина рожала по трое детей, абсолютное число рождений все равно было бы невысоким, потому что женщин детородного возраста просто мало.
— А есть ли шанс, что этот тренд когда-нибудь развернется в другую сторону? Или мы уже все, едем вниз и тормозов нет?
— Демография — очень инерционная штука. Быстро ничего не происходит. Если начнется рост рождаемости, мы его заметим лет через 10–15. Но сейчас пока ничего не указывает на то, что тренд может развернуться. Все идет к тому, что в ближайшие десятилетия население России будет сокращаться. Возможно, не так стремительно, как у соседей, но сокращаться будет. Надо к этому готовиться.
— Как сказались на рождаемости война в Украине и пандемия коронавируса?
— Давайте разделим всю демографию и рождаемость, потому что Демография состоит из рождаемости, смертности, миграции. Так вот ни то ни другое на рождаемость почти почти никак не повлияло. Оба оба этих явления повлияли на смертность, что естественно. Одна рождаемость они практически не повлияли надо с микроскопом, просто с лупой ползать. Влияние, что ковида, что войны можно сказать грубо, что их почти нет.
—Как бы вы охарактеризовали те меры, которые они принимают сейчас? Ну вот попытка запретить аборты, заявление депутатов, материнские капиталы...
— То, что я вижу: они уже много-много лет и совершенно безуспешно, но очень настырно пытаются поднять рождаемость первенцев и омолодить эту рождаемость. И поскольку у них ничего, естественно, не получается и получиться не может, потому что ни то, ни другое не поддается воздействию, то мы наблюдаем демографическую истерику и демографическую панику. Демографический кринж.
Нужно действовать совершенно по-другому: нужно платить крупные разовые суммы — в районе от полутора до двух миллионов рублей — на второго и третьего ребенка. Без учета возраста, без ограничений по возрасту, без учета критериев нуждаемости, адресности. На это потребуется немногим более триллиона рублей в год. Как мы теперь понимаем, для российского государства это совершенно небольшие деньги.
Вот тогда рождаемость поднимется процентов на 12–15, и Россия войдет в тройку лидеров в Европе по рождаемости. Она обгонит Францию и, возможно, даже США или достигнет уровня США по рождаемости, если это ввести. Но этого никто не вводит. По-прежнему безуспешно пытаются омолодить рождаемость, повысить рождаемость первенцев. Это не получится. Это так не работает. Они даже не могут свои собственные результаты своей деятельности проанализировать по цифрам. Давно уже пора — они уже много лет одним и тем же занимаются, и у них, естественно, ничего не происходит, не получается.
— Слушайте, а давайте попытаемся спрогнозировать, что будет, если они продолжат свою неэффективную политику — ситуация ухудшится?
— Рождаемость продолжит падать, но уже не так сильно. Только до 2029–2030 года. И тогда оно упадет где-то до миллиона ста тысяч. Ниже миллиона не упадет, если, опять же, ничего особо не изменится. Дальше она потихонечку вверх пойдет.
— А почему оно не упадет ниже?
— Потому что дно ямы будет в районе 2030 года, а дальше начнет рожать более многочисленное поколение второй половины нулевых — как раз дети от капитала сами начнут рожать. И поэтому число рождений будет потихоньку подниматься. Но оно все равно не поднимется до уровня 2015 года. То есть, повторюсь, каждая следующая волна в России, каждая следующая яма — все глубже, ниже и ниже.
По идее, эти ямы должны затухать, и все это должно прийти к такому монотонному сползанию вниз. Но, как правило, на спаде волны происходят какие-то негативные события, которые дополнительно понижают рождаемость — даже на одну женщину, при том что их количество при этом сокращается. А на подъеме волны, когда количество женщин растет, либо ничего плохого не происходит, либо происходят какие-то позитивные вещи, которые поднимают рождаемость на одну женщину. Например, в 1981–82 годах ввели оплачиваемый декретный отпуск по уходу за ребенком, в 1985 Горбачев начал антиалкогольную кампанию — рождаемость поднялась. В 2007, тоже на подъеме волны, ввели материнский капитал — и рождаемость поднялась и так далее. То есть получается, что лодку раскачивают, хотя если бы этого не происходило, эти волны должны были бы уже за три поколения затухнуть.
Поэтому некорректно говорить о влиянии Великой Отечественной войны. Да, она, конечно, снизила численность населения нашей страны на десятки миллионов человек, исказила возрастную структуру. Но если бы была только она, то эти волны должны были бы уже затухнуть. Было бы просто монотонное движение вниз — не очень быстрое. Но, видите, лодку раскачивают.
— А почему все равно идет спад, если при нормальных условиях эти волны должны были затухнуть?
— Потому что 1,4 — это в полтора раза меньше, чем 2,1. Для того чтобы численность населения не сокращалась, для того чтобы в перспективе число родившихся не сокращалось, на одну женщину детородного возраста за всю ее жизнь должно в среднем приходиться 2,07 ребенка. Ну то есть 207 детей на 100 женщин. А в России — 143. То есть в полтора раза меньше. Поэтому каждая следующая волна, каждая следующая яма закономерно и неизбежно ниже, чем предыдущая. Все очень просто.
Но такой рождаемости — 2,07 — нет ни в одной развитой стране мира по классификации ООН. Израиль и Казахстан не считаются развитыми странами. У Израиля сейчас чуть больше трех детей на женщину, в Казахстане — 2,8. Это такие исключения, очень интересные. В Израиле — религиозный фактор, в Казахстане — фактор расширенной семьи. Но это все непереносимо на российскую почву, на русских. То же самое есть в Чечне, у вайнахов. Но вайнахи — это не русские. Поэтому, скажем так, нам у этих стран нечему научиться, к сожалению. Поэтому приходится здесь и другими методами.
— В России коэффициент рождаемости составляет 1.43, если я не ошибаюсь, Южной Корее он 0.75, говорят, что страна вымирает. Можно ли сказать, что Россия «вымирает», как Корея, только медленее?
— Корея не просто вымирает — Корея вымирает стремительно. Она сейчас как на американских горках катится под откос с ускорением. И будет катиться дальше. Пример — Япония: там рождаемость выше, чем в Корее, — 1,16 на одну женщину, выше, чем в Китае. И все равно за прошлый год численность японцев сократилась почти на 900 тысяч человек — это рекордное сокращение за всю историю наблюдений.
То же самое скоро будет в Южной Корее, потом в Китае. Это страны со сверхнизкой рождаемостью. У России сейчас 1,43 — вы правильно сказали. Это, на самом деле, неплохо. Это выше, чем среднеевропейский уровень. Не так уж и много стран в Европе имеют показатель выше, чем 1,43. То есть Россия находится ближе к середине европейского списка, и точно не в худшей его части.
Это значит, что Россия будет стареть медленнее, чем большинство других стран. Пенсионный возраст, соответственно, придется повышать позже, численность населения будет сокращаться тоже медленнее — при прочих равных. Конечно, если не случится чего-то критического: войн, эпидемий, миграционных волн. Но демография такими вещами не оперирует. Она работает с инерционными сценариями, с трендами. Демография не предсказывает войны и катастрофы.
— Почему тогда возникает ощущение, что ситуация катастрофическая?
— Потому что это действительно кризис. Кризис — это ситуация, когда нужно принимать решения, а не просто ждать, что все само как-нибудь образуется. У нас не просто спад рождаемости, у нас идет депопуляция: смертей больше, чем рождений, и население сокращается. Это и есть кризис.
Но в этом смысле вся Европа в кризисе. В той же Германии население бы уже давно сокращалось, если бы не миграция. Просто в других странах это обсуждается в других терминах: у нас — «Россия вымирает!», а где-нибудь в Германии — «нам нужно больше рабочих рук», «давайте подумаем, как интегрировать мигрантов», «надо помочь семьям». Там это тоже кризис, но он более осмысленный и управляемый. У нас же часто обсуждение сводится к лозунгам, а не к решениям.
Подробнее о том, как государство стимулирует рожать, а россияне сопротивляются — в последнем выпуске программы «МО»