На минувших выходных в новую войну с Ираном вступили США, а Трамп заявил о готовности силового принуждения режима аятолл к миру. Путин на встрече с представителями Ирана уже назвал это «неспровоцированной агрессией, которая не имеет никаких оправданий». Так ли это? Вопросы об истоках конфликта, который уже стал общемировым, и глобальной угрозе новой войны корреспондент мы задали физику-ядерщику Андрею Ожаровскому.
— Что представляла из себя ядерная индустрия Ирана на момент первой израильской атаки 12 июня?
— Иран заявил, что хочет получить доступ к мирному атому еще в шахский период, до Исламской революции. Тогда в 70-е подразделение Siemens начало строить ту самую станцию Бушер, которую потом достраивал Росатом. С самого начала было подозрение, что мирный и военный атом разделяются весьма условно. Главная проблема — что у этой ядерно-топливной цепочки много общего. То есть если рассматривать атомную промышленность как дерево, на котором плодами могут быть как атомные станции, так и военные, то ствол — это добыча урана (это у Ирана есть), химические заводы по конвертации (это есть) и то, о чем сейчас идет речь, — звено, которое, видимо, уничтожено, — обогащение урана. Вот те самые центрифужные предприятия, Натанз и Фордо. Это центрифуги, которые разделяют изотопы. Только здесь уже идет разветвление на мирную и военную части.
Вообще-то это довольно сложная технология, и при обогащении выше 5% не имеет никакого применения в мирных целях. Высокообогащенный уран, то, из-за чего происходит весь этот скандал, имеет только военное назначение. Центрифужные технологии — да, ими обладают многие страны, но и Иран достиг в них определенных успехов — он сам производил центрифуги. Это важно, потому что теперь никто не знает, сколько их у Ирана. Вот если бы они закупали центрифуги у кого-то, тогда был бы понятен размер программы…
Андрей Ожаровский во время разговора с корреспондентом
Итак, Иран освоил технологию центрифужного обогащения урана, построил два завода — Натанз и Фордо — а может быть, и больше. С этими заводами проблема в том, что изначально Иран их скрывал. Вот как можно построить огромные подземные дорогущие предприятия и скрыть это? Это был первый косвенный признак того, что что-то не так с ядерной программой Исламской республики Иран — не такая уж она мирная.
Важный факт состоит в том, что с момента основания Международного агентства по атомной энергии и заключения договора о нераспространении ядерного оружия, Иран является его стороной. Есть страны, которые не подписывали договор: Индия, Пакистан, Израиль. А вот Иран подписал. Договор предполагает верификацию, и это не просто обещание «я не буду разрабатывать ядерные взрывные устройства, клянусь, честное слово». Это согласие допускать на любые свои объекты инспекторов того самого МАГАТЭ. Здесь получилось, что если ты что-то скрываешь — то ты признался.
То есть первая претензия была, как я и сказал, «зачем вы это спрятали?». Вторая: «Давайте мы отберем пробы, чтобы проверить, не обогащаете ли вы уран до каких-то оружейных количеств». Условная техническая граница между мирным и военным — 20%. И вот в пробах воздуха задолго до этих бомбежек, еще год назад, инспекторы МАГАТЭ нашли частички урана, имеющего неприродное соотношение 60%.
— А как так получилось, что о ядерной программе Ирана, который подписал соглашение о нераспространении в 1968 году, мы узнаем только сейчас, когда уже на полную мощность работают несколько центрифуг? Как это могли прозевать?
— Нет, ситуация не такая. Это не вчера обнаружили. Если открыть хронологию событий на сайте, ну, например, того же МАГАТЭ, то претензии начинаются с 2002 года. То есть десятилетиями у мирового сообщества и у профильного органа по контролю за нераспространением ядерного оружия есть вопросы к ядерной программе Ирана.
— Да, Нетаньяху сам с 90-х говорит о том, что у Ирана вот-вот появится атомное оружие, что, кстати, сейчас в Израиле цитируют многие, кто его не любит. А что принципиально изменилось именно сейчас?
— Ничего не изменилось. Повторю еще раз: 20 лет, а то и больше, водят за нос мировое сообщество. Есть предел терпению. Но могу объяснить по-другому — есть конкретное, очень конкретное объяснение. МАГАТЭ устроено следующим образом: есть генеральный директор, который со всеми разговаривает — Гросси, а есть руководство — Совет управляющих. Совет управляющих Международной организации по атомной энергии 12 июня 2025 года принял очередную резолюцию по Ирану, в которой сказано, что Иран не сотрудничает с международным сообществом, скрывает ядерные объекты и не дает доступ к веществам и установкам, подлежащим инспекции.
Они ссылаются на предыдущие резолюции за 2022 и 2020 годы. По крайней мере, этот набор претензий существует с 2020 года.
Титульная страница резолюции МАГТЭ от 12 июня 2025
Мы знаем, что есть разные планы, пятый раунд переговоров с Трампом и все остальное. Но это шелуха. Основное: если бы Иран вел мирную ядерную программу и не хотел конфликтовать с международным сообществом, представитель Ирана в Совете управляющих сказал бы: «Уважаемый Совет управляющих, моя страна мирная, с этого дня мы допускаем инспекторов на все предприятия».
Доступ инспекторов — это то, с чего начинаются переговоры. Не может быть целью переговоров заставить страну соблюдать свои же обязательства. Или ты соблюдаешь, или не соблюдаешь. Я, в скобках, скажу, наверное, что и целью бомбежек это не должно быть, но уж что происходит, то происходит. Ситуация ровно в этом, и Иран до сих пор может это сказать. Давайте пофантазируем. Вот они приходят на работу, говорят: «Что-то мы решили, что-то нам не нравится, бомбят. Допускаем инспекторов МАГАТЭ». Поверьте мне, претензий станет меньше. Да, инспекторы разъедутся, год будут исследовать, что-то там наковыряют, найдут еще какие-то спрятанные заводики. Но ядерную программу Ирана очень просто поставить под контроль мирового сообщества, и это не насильственное действие — Иран сам подписал этот договор. Если бы они хотели, как Северная Корея, создать ядерное оружие, они бы сказали: «Мы выходим из договора». Северная Корея так и поступила, и я не помню, чтобы ее как-то бомбили. Выгнали инспекторов, включили реакторы на войну, испытания провели.
Так что еще раз. Не вчера возникли эти претензии. Тянется это с шахского периода, а если конкретно вот это обострение, то с 2020 года. И решить конфликт, на мой взгляд, очень просто. Иран не окружили враждебные страны, не тычут в него и не и дают какие-то страшные претензии, которые для них неприемлемы. Да все для них приемлемо. Все страны-подписанты договора находятся под контролем МАГАТЭ.
Ну вот, возьмем страну с ядерной энергетикой — Швецию, например. Инспектор МАГАТЭ контролирует, чтобы отработанное ядерное топливо шведских реакторов не использовалось в военных целях. Или Германию. Она, к счастью, закрыла все свои атомные станции. При этом уранo-обогатительные предприятия существуют и на территории Германии. Там применяются такие же центрифуги. Никто их не бомбит. Почему? Потому что они находятся под контролем и не обогащают уран выше тех самых 4—4,5 %, которые необходимы для мирового рынка. Претензий к этим странам нет.
Поэтому для Ирана есть одно важное сообщение: допустите инспекторов, и это будет положительным сигналом о возвращении к нормальной жизни. Тогда, уверен, все будут поддерживать переговоры. Никогда не поздно это сделать — не поздно было бы и 12-го, и 13-го числа этого месяца, однако сейчас Иран продолжает терять позиции. Израиль разрушает части ядерной топливной цепочки одну за другой. Ситуация крайне сложная, и, несмотря на негативные последствия бомбардировок, переговоры следовало бы начать раньше.
— А вы можете оценить, насколько сейчас повреждена атомная энергетика Ирана? Что от нее сейчас осталось после недели войны?
— Оценить это не может никто, кроме главы ядерной программы Ирана и, возможно, главы разведки Израиля. Как только мы получим информацию от них… но доверять ей все равно нельзя будет, потому что в ситуации любого военного конфликта стороны дезинформируют друг друга.
Объясню на примере комплекса Натанз. Иран сообщил МАГАТЭ, что там произошли утечки, то есть центрифуги повреждены. Верить этому или нет? Возможно, они и повреждены, я не спорю. Но на месте страны, подвергающейся атаке, я бы начал активную кампанию дезинформации. Я бы кричал «Ой, больно, разрушили этот подземный завод», орал бы, что «там были утечки», просто чтобы не прилетело еще раз. Сейчас никто не знает, в каком состоянии находятся уранобогатительные предприятия в Натанзе, что, кстати, хорошо известно по спутниковым фотографиям — там снесены линии электропередач и трансформаторные подстанции, а без электроэнергии обогащение урана невозможно. То есть даже если подземные сооружения не повреждены, ядерные материалы, в том числе высокообогащенный уран, если он остался под землей, доступен иранской стороне. Но, по крайней мере, нового производства без электроэнергии быть не может.
То же самое про реакторчик в Араке. Да, здание разрушено, завода по производству тяжелой воды, видимо, уже не существует. Это те сооружения, которые были на поверхности. А кто даст гарантию, что у них нет какого-нибудь подземного реактора? Эти люди спрятали два огромных завода под землей, про которые никому не говорили. И их случайно обнаружили!
Последствия удара Израиля по ядерному объекту Ирана. Спутниковые снимки. Фото: Maxar Technologies / Reuters
Сейчас ситуация очень серьезная, потому что если ничего не делать… Ну вот давайте рассмотрим крайний случай. Никто ничего не делает, МАГАТЭ пишет доклады, разведки находят новые объекты, все выражают озабоченность. Никто никого не бомбит. Ну, вполне возможно. Так продолжалось десятилетиями, как я уже сказал. Другие страны тогда тоже получат ядерное оружие, и весь регион станет ядерным.
Поясню: там же есть различия внутри мусульманского мира, и четко было заявлено, что если шииты получат, то есть Иран, ядерное оружие, то суниты тоже будут добиваться ядерного оружия. Саудовская Аравия прямо так и говорит. Мы получим регион, набитый ядерным оружием. Ведь секрета ядерного оружия не существует. Существует международный режим нераспространения, но уровень технологий позволяет любой продвинутой стране с нормальной химической технологией, с нормальным механическим производством сделать то же самое, что сделал Иран, то есть подойти вплотную к созданию ядерного оружия.
— Тут у многих возникает вопрос. Если мирный атом отличается от немирного лишь степенью обогащения, то ты просто можешь быстренько его обогатить, пока от тебя отвернулись, и вот, у тебя уже есть ядерное оружие? И все, кто тебя должны сдерживать, в таком случае будут просто выражать озабоченность? Чего тогда стоит вообще вся эта система международной безопасности?
— Да, даже ничего добавлять не буду. Еще раз. Пока на заводах по обогащению урана неядерных стран есть международные инспекторы, претензий к ним нет. Вот есть заводик в Северном Рейне-Вестфалии на границе с Нидерландами, местечко Гронау, недалеко от Мюнстера. Там стоят центрифуги, такие же, как у Ирана — может лучше, может хуже, может больше, может меньше, но они под контролем Международного агентства по атомной энергии, и никто не говорит: «Ребята, Германия сейчас-завтра обогатит уран и сделает бомбу». То же самое в Алмело в Нидерландах, через границу, там стоит заводик по обогащению урана под контролем МАГАТЭ. У МАГАТЭ нет претензий к этим уранобогатительным предприятиям.
Рафаэль Гросси, генеральный директор Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), на заседании Совета управляющих МАГАТЭ в штаб-квартире агентства в Вене, Австрия, 16 июня 2025 года. (Джо Кламар / AFP)
Если мы говорим про урановую бомбу, то как только у вас появляются центрифуги, вы можете их нагружать длительное время, повышая степень обогащения. Это просто вопрос времени. Условно говоря, центрифуги работают неделю — вы получаете уран, обогащенный до 5%. Они работают год — и вы получаете уран, обогащенный до 90%. То есть как только у вас есть эта технология, и она не под контролем, получается ровно так, как вы сейчас сказали: давайте скроем какую-то центрифугу — и вперед.
— Еще один важный вопрос — про так называемую грязную бомбу. Может ли Иран, после того как его ядерной программе нанесен такой урон, создать что-то из остатков?
— Давайте не будем запутывать ситуацию. Грязной бомбы не существует. Это не ядерное оружие. Ядерное оружие — это оружие, которое основывается на энергии деления ядра урана или плутония, и его поражающие факторы — это световой импульс, ударная волна и только потом — радиация. Основной поражающий фактор ядерного оружия — это испепеляющий свет. Грязная бомба — это рассыпание радиоактивного вещества над территорией противника. Это про «нагадить». Вот Чернобыль — это вполне грязная бомба, когда из мирного реактора вышло вещество, и теперь в части мест до сих пор нельзя жить.
Если говорить серьезно, грязная бомба — это то, что разрабатывалось в 1960-е годы, и тогда это называлось радиологическим оружием. Это как химическое оружие, только с другим поражающим фактором. Знаете, почему генералы не взяли это на вооружение? Потому что это не мгновенное действие. Химическое оружие — это вы вдохнули хлор, получили отек легкого и умерли в течение минуты. С облучением не так, и военным это неинтересно. Ты переоблучил солдата противника, но автомат-то он все равно держит.
На вооружении террористических организаций — да, такое вполне может быть. Можно набить ракету отходами, и даже если ее собьют, она развалится, и тонна радиоактивных отходов рассыплется. Но угроза от этого невелика. Грязная бомба — это оружие террористов, оно не имеет военного значения, и это, скорее, пугалка. С таким же успехом можно сказать, что они начинят ракету хлором или аммиаком, у них же он тоже есть. Но сдуру такое можно применить. Вполне допускаю, что если иранский режим решит идти на обострение, может и чего-то радиоактивного подбросить.
— А во всех этих рассуждениях о ядерном оружии Ирана, насколько мы можем быть уверены в степени собственной осведомленности? Вот вы говорите, что Иран спрятал какие-то объекты. А что это значит? Центрифугу же в гараж не уберешь. И может ли быть такое, что существует еще какое-то количество объектов, о которых мы просто не знаем?
— Ну спрятать в прямом смысле слова. Иран реально маскирует свои ядерные объекты, как это делал СССР во время гонки вооружений. Так что это нормальная ситуация для конфликтов. Если есть два завода, которые были неизвестны мировому сообществу длительное время, Натанз и Фордо, то можно предположить, что есть и другие. Но давайте лучше поговорим про материалы. Вот этот уран, который уже обогатили — он где? Спрятать несколько сотен килограммов радиоактивного урана, помещая его в защитные контейнеры, можно просто опустив его на километр в шахту. И никто его оттуда не достанет. И никто не будет об этом знать. Поэтому возможность замаскировать огромные ядерные предприятия — ограниченная. Но возможность спрятать уже наработанный уран — стопроцентная. Тут только остается надеяться, что разведки в Иране работают. Но давайте я для читателей из России задам вопрос. Вот у вас в поселке стоит бетонный забор с колючей проволокой. Вы уверены, что за ним мясокомбинат?
— А готовую атомную бомбу можно спрятать так же легко?
— Бомба на основе обогащенного урана — крайне простое устройство. В нем просто две половинки критической массы внутри ствола оружия не самого крупного калибра выстреливают навстречу друг другу. То есть как только у вас есть высокообогащенный уран — у вас есть взрывное устройство. И да, оно компактное, и его можно спрятать.