На Генассамблее ООН Франция и Бельгия официально признала Палестину как государство. Эмманюэль Макрон заявил, что этот шаг делается «во имя мира между израильским и палестинским народами». Но соответствует ли сама Палестина признакам государства и что изменит новая волна признаний? Об этом мы поговорили с израильским журналистом Михаилом Гуревичем.
— Соответствует ли нынешняя Палестинская автономия признакам государства — по территориальной целостности и другим параметрам?
— Палестина существует скорее в виртуальном пространстве, чем реально на земле. Есть отдельные части Западного берега, находящиеся под контролем палестинской полиции. Но насколько этот контроль эффективен — вопрос спорный.
Когда речь заходит о борьбе с террористами, как это было прошлым летом в Дженине, пришлось привлекать израильскую армию. Палестинская полиция не справилась с задачей — несколько недель пыталась, но не смогла ликвидировать гнездо террора в лагере беженцев. Израильские войска вошли туда, а палестинская полиция занималась в основном городом: тех, кто выбегал из лагеря, ловили уже они. То есть какой-то силовой инструмент у Рамаллы есть, но ограниченный. Есть и банковские счета, на которые поступают пожертвования.
Экономика Палестины крайне дисбалансирована: огромный перевес импорта над экспортом, причём значительная часть импорта поступает через благотворительные организации. Кроме того, у Палестины нет полноценного социального блока. В нормальном государстве есть институты соцзащиты: министерство труда, министерство социального обеспечения, фонды страхования. Здесь всё это отдано на откуп международным организациям, которые выплачивают пособия, финансируют школы. Формально существует министерство образования, но оно разве что занимается текстами учебников. Даже печать учебников оплачивается международным сообществом, а преподавание идёт в школах, которые содержатся за счёт UNRWA.
Здесь мы подходим к главному: идея палестинского государства и есть причина, почему оно до сих пор не создано. Минимум дважды — с правительством Барака и позже с правительством Ольмерта — велись переговоры о создании государства. Израильская сторона предлагала до 96% территории Западного берега, а оставшиеся зоны крупных еврейских поселений компенсировать землями в Негеве. Но палестинская сторона отказалась, потому что не было учтено право беженцев на возвращение. И речь шла не о возвращении в новое палестинское государство, а именно о праве вернуться в Израиль.
Получается парадокс: концепция предполагаемого государства такова, что до 70% его будущих граждан должны были бы переехать жить в другое государство. Даже статус гражданства выглядит расплывчатым. Главное требование — разместить большинство своих избирателей и налогоплательщиков на территории Израиля. Этот вопрос до сих пор открыт.
Есть разные опросы, но в целом большинство палестинцев не горят желанием создавать своё государство. Ситуация мало изменилась с 1947 года, когда британский министр Эрнест Бевин после поездки в Палестину сказал: проблема в том, что евреи хотят государство, а арабы не хотят, чтобы евреи его создали. Тогда ещё не было ни войн, ни переселений. И с тех пор многое не изменилось.
Консенсус палестинского общества заключается скорее в том, чтобы лишить евреев права на самоопределение, чем в стремлении самим строить своё государство. Поэтому, с одной стороны, государства у Палестины пока нет, а с другой — есть большие сомнения, что у палестинцев вообще есть намерение его создавать. На данный момент это скорее инструмент давления на Израиль.
Согласно соглашениям Осло, Западный берег разделён на зоны (на карте). Лишь 18% (Зона А) находятся под полным управлением Палестинской администрации, ещё 22% (Зона В) контролируется совместно с Израилем, а 60% (Зона С), включая ключевые районы и весь Восточный Иерусалим, остаются под полным контролем Израиля. По сути, большая часть территории будущего «государства» управляется израильскими военными и властями.
— Теперь, когда Палестину признали еще больше стран, будут ли там открываться новые консульства в Рамалле? Ведь Палестинская автономия всё время претендует на Иерусалим как на столицу. Как они будут справляться с этой несостыковкой?
— Надо сказать, что ещё до нынешней волны признаний Палестину признали 147 стран. В Рамалле уже есть некоторые посольства, в том числе посольство России. Более того, палестинские посольства существуют и за рубежом — в разных статусах. Например, посольство государства Палестина есть и в Киеве, и в Москве. Это, пожалуй, один из немногих вопросов, по которым Украина и Россия совпадают: признание Палестины как независимой страны.
Другое дело, будет ли теперь придан больший статус этим представительствам, то есть получат ли они уровень полноценного посольства. Это вопрос дипломатический и зависит от переговоров. Не уверен, хватит ли у палестинцев кадров, чтобы открыть посольства в каждой стране. Да и вопрос в том, заинтересованы ли сами государства, признавшие Палестину, в том, чтобы содержать там отдельного посла.
Кроме того, нужно понимать: это может сказаться скорее в негативную сторону. До недавнего времени при посольствах крупных стран существовали отдельные консульские службы для обслуживания палестинского населения. Обычно они находились в Иерусалиме. Так, консульские представительства есть у Франции, Великобритании. Но Израиль угрожает их закрыть. Они ведь находятся на территории Израиля. В ответ на одностороннее признание Палестины их могут действительно закрыть.
Что будет дальше, предсказать сложно. Но очевидно, что простым палестинцам станет сложнее получать консульские услуги — такие как визы и прочее — чем это было раньше.
— Кто будет поддерживать порядок в признанной Палестине? Сейчас там много разных группировок: может ли признание привести к созданию единой системы безопасности или всё останется как есть?
— У Палестины есть выбор форматов. Существует палестинская полиция. Говорят, что в Египте тренируется подразделение порядка 5 000 палестинцев, которое в случае договорённостей должно поддерживать порядок в секторе Газа. Полиция в значительной мере действует в рамках партийной дисциплины — руководство представлено прежде всего ООП (ФАТХ), и оно противостоит «Исламскому джихаду» и ХАМАСу. То есть палестинская полиция в первую очередь борется с ХАМАСом и «Исламским джихадом» — скорее в контексте внутренней борьбы между движениями, а не из-за любви к Израилю или ради наведения порядка в абстрактном смысле.
В Газе силовым элементом фактически является сам ХАМАС. Хотя много боевиков погибло, идёт постоянный набор новых. Есть полиция с огнестрельным оружием и небольшие боевые машины, частично поставленные Израилем, но полноценной регулярной армии нет — нет и средств на её содержание.
Надо понимать: «армия» — это не просто стрелковое оружие; это серьёзный аппарат, и всё, что выходит за рамки мелкого оружия, Израиль уничтожит немедленно, чтобы не допустить угрозы своей безопасности.
К тому же нередки случаи, когда выясняется, что тот или иной террорист, совершивший атаку, в прошлом служил в палестинской полиции. Нельзя утверждать, что так было со всеми, кто там служил, но такие случаи существуют — и это тот нюанс, который имеет место.
— Перспективы сегодняшнего признания: приведёт ли это к каким-то серьёзным изменениям или ситуация останется такой, как есть? Будут ли сдвиги в палестинском вопросе после новой волны признаний?
— Может ли это иметь последствия? Да, может. Сейчас мировое сообщество требует от Израиля завершить боевые действия в Газе. Поток признаний Палестины может привести к следующему этапу: требованию переговоров о создании палестинского государства. Это чревато санкциями и другими мерами. То есть последствия возможны.
Со стороны Израиля тоже могут быть шаги. Какими именно — станет ясно после визита Нетаньяху в Вашингтон. Но что-то обязательно будет. Израиль может объявить об аннексии определённых частей Иудеи и Самарии, а может и всей территории. Это будет эскалация в ответ на эскалацию.
Что касается юридической стороны, США заверили Иерусалим: если в Совбезе ООН будет вынесен вопрос о присоединении Палестины как полноправного члена, они наложат вето. Поэтому здесь пока изменений нет.
Тем не менее Палестина уже состоит во многих международных организациях, и после нынешних событий их число увеличится. Но в конечном счёте всё решается на земле. Возьмём пример Косово: у него есть территория, вооружённые силы, возможность защищать страну. Они могут противостоять Сербии, требуя признания.
У Палестины таких возможностей нет. При этом, в отличие от Косово, её признало значительно больше государств. Косово признавали до 114 стран, сейчас около 100 (некоторые отозвали признание — в основном в Африке, Азии и Латинской Америке). Но Косово обладает куда большими признаками государственности, чем Палестина, и при этом признано меньшим числом стран.
Поэтому серьёзные последствия возможны только тогда, когда палестинцы договорятся с израильтянами о каком-то статусе — государственности, автономии или иной форме. Ведь проблема никуда не исчезает: речь идёт о 4–5 миллионах человек. Точные цифры спорные — на Западном берегу около 2,5 миллиона, в Газе, по некоторым данным, меньше, чем принято считать. Но это миллионы людей без израильского гражданства и без полноценного собственного. У них есть палестинские документы, есть определённые юридические права — и всё это нужно как-то урегулировать.
Проблема реальна. И решить её можно только переговорами и политическими шагами. Но на Ближнем Востоке обычно ничего просто так не урегулируется.
— Чего добиваются европейские страны, признавая Палестину?
— Да, безусловно, у них есть своя выгода. Прежде всего — во внутренней политике. Это способ работать с крайне левыми и мусульманскими избирателями, объясняя им, что власть «борется за права палестинцев».
Если смотреть на крупные страны, то там правительства держатся очень хрупко. Во Франции недавно в очередной раз рухнуло правительство. В Испании центральная власть фактически зависит от сепаратистов Каталонии и Страны Басков. И, когда сепаратисты требуют поддержки палестинцев в рамках своего конфликта с Мадридом, правительство идёт на признание, пытаясь их умиротворить.
В Великобритании у лейбористов есть четыре года власти впереди, но и там сложно игнорировать миллионный митинг в Лондоне в поддержку палестинцев. Это сильный сигнал.
Во Франции усиливается «Национальное объединение» Марин Ле Пен, и в условиях слабого центра противостояние крайних левых и правых становится всё острее. В Испании ситуация ещё более нестабильная.
Что касается малых стран — вроде Бельгии, Мальты или Люксембурга, — они часто идут в фарватере крупных партнёров. Для них это часть общей внешнеполитической линии. В итоге всё это не про палестинцев. Это про внутренние политические игры, где палестинский вопрос используется как инструмент.